Путешествия почти потеряли первооткрывательскую ценность; на первый план выходят не этнографические диковины, а способы сэкономить без вреда для здоровья. С другой стороны, обычный турист по-прежнему прибывает в место назначения пустым и чистым, разве что с парой ориентиров, вложенных в память чьей-то заботливой рукой: здесь мы бились с турками, а где-то поблизости проезжал Пушкин.

Р. Шнеерсон — один из немногих религиозных лидеров прошлого века, кто считал необходимым дать каждому еврейскому ребенку хотя бы минимальное еврейское образование и не жалел никаких усилий, чтобы сохранить еврейскую искру в каждом еврейском ребенке. Из этого он создал практическую, последовательную, систематическую педагогическую философию, которой неукоснительно придерживался всю жизнь.

Летом 1944-го схлестнулись представители двух направлений: ортодоксально-марксистского во главе с академиком Панкратовой и национально-государственного, лидером которого по иронии судьбы стал академик Тарле, неизменно настаивавший, чтобы его фамилию произносили с ударением на первый слог, поскольку «я не француз, а еврей».

Поскольку талантом автор известен еще более, чем плодовитостью, изложение он строит не как историческую монографию, а как серию эссе, задушевных бесед с читателем, местами, пожалуй, даже не хуже, чем «Детская Библия». Известный своими познаниями еще более, чем талантом, он приводит и рационалистические трактовки библейских событий, но главным образом в качестве забавного курьеза.

Репрессивная политика касалась не только отдельных лиц. До войны германские подданные и русские немцы владели в России сотнями предприятий и миллионами десятин плодородных земель. После 1914 года правительство приступило к планомерной русификации экономики: «вражеские фирмы» закрывались, земли немецких колонистов подлежали секвестру.

Бальзамо-Калиостро был далеко не единственным магом и алхимиком, покорявшим в XVIII столетии европейские столицы.
В те же годы по Европе гастролировали граф Сен-Жермен, Казанова и другие «обладатели древних знаний». В этой компании оказался даже один еврей — сын прославленного раввина Йонатана Эйбишутца Вольф, объявивший себя пророком.

Моя прапрабабушка говаривала: «Верно Хумаш (Пятикнижие) книга не человеческая, а истинно Б-жественная. Я ее всю жизнь каждый год перечитываю, а она все не наскучит». Полагаю, она читала не само Пятикнижие, а «Цэна у-Рэна», пересказ на идише вместе с комментариями и мидрашами, своего рода библейский роман. А «Цэна у-Рэна» не могла ей наскучить, потому что она твердо знала: это не только для нее писано, но и про нее.

Иерусалимский двухтомник Дымова представляет влиятельную в начале XX века русско-немецко-еврейскую группу литераторов, совершенно отсутствующую в сознании современных историков литературы. То есть отсутствует представление о ней как о группе. Хоть сколько-нибудь детально представить себе тот круг, в котором Волынский был центральной фигурой и куда кроме него и Дымова входили Шолом Аш, Осип Мельник, Борис Бурдес, Пауль Бархан, Анатолий Шайкевич, до появления этого двухтомника мы не могли.

В одной из первых дневниковых записей Шапорина цитирует только что вышедший роман Льва Толстого «Воскресение». В конце дневника выписывает отклики западных интеллектуалов на процесс Синявского — Даниэля. Невероятно, что Толстой и Синявский могут вместиться в границы одной человеческой жизни. Еще невероятнее, что кто-то изо дня в день, год за годом, десятилетие за десятилетием протоколировал всю ту чудовищную реальность, что пролегла между ними.

Он видел гитлеровцев, гуляющих на Елисейских полях, и последнее публичное выступление президента Рузвельта на стадионе «Эббетс-филд». Он фанател от бейсбола, боготворил Джо Ди Маджио (много лет спустя великий бейсболист подарит популярному телеведущему мяч с трогательным автографом), собирал пластинки с «черной» музыкой и был однажды выброшен из автобуса за протест против сегрегации.