Рахель Хойбергер изучает тему «еврейских евреев» в кругу «франкфуртцев», Фромма и Лёвенталя, Миха Брумлик анализирует диссертацию Фромма «Закон», Тобиас Фраймюллер рассказывает об отношениях Хоркхаймера и послевоенной еврейской общины Франкфурта, а Амалия Барбоза размышляет о «еврейской идентичности» франкфуртской школы.

Как и подобает добросовестному ученому, Джерри Мюллер начинает с простого. Он не ленится задавать элементарные, даже странные вопросы, ответ на которые, знают, кажется, все. Например, кто такие евреи? Что такое капитализм? И если с капитализмом все понятно — экономика, основанная на свободной конкуренции, регулируемая рынком и т.д., то с евреями не все так просто.

В начале не было ничего. Не было ни слов, ни дел, а только ясная мысль, что где-то внутри меня начало и конец всему. Не грезил я о порождении себе подобных, и мыслью о простираемой в далекое будущее династией томим не был. Я смотрел направо и налево, и страх одиночества быть другим не покидал меня.

В отличие от скромных перерывов для кофе на современных конференциях, сто лет назад перерывы между лекциями и семинарами проводили куда занятнее – за поэтическими вечерами, обедами и вечеринками с тостами и песнями. Но веселье весельем, а позиции сторон были непримиримы.

Удивительная история о том, как "самый неряшливый солдат британской империи" стал одним из самых значимых и ярких сторонников еврейского национального движения и создал первые отряды израильского спецназа: книга Йосефа Регева проливает свет на историю появления СНО и на загадочный образ их создателя.

Немецкое влияние стало едва ли не решающим в развитии Мандельштама как русского поэта, но еврейское никуда не исчезло – Мандельштам рефлексировал по его поводу на протяжении всей жизни, переживая в связи с ним и драматические, и светлые минуты.

«Проблеск гениальности» – книга не только о конкретных судьбах, этот сборник очерков можно назвать учебником новейшей американской истории. Пробки на дорогах, страх конца света, генно-модифицированные продукты, способы защиты небоскребов от террористических атак – пожалуй, Джон Сибрук поговорил обо всем, что актуально для Америки на рубеже XX-XXI веков.

То, что видит и показывает Херцог, бывает жутко, апокалиптично или бесконечно прекрасно, в зависимости от того, что в голове у зрителя. Херцог объясняет: «Когда вы видите эти образы на экране, ваши внутренние образы пробуждаются, как будто я знакомлю вас с вашим братом, которого вы никогда прежде не видели».

Она была самой обыкновенной женщиной: женой, матерью, известной только тем, с кем непосредственно общалась. Это с одной стороны. С другой, она, конечно, была героиней большого украинского эпоса ХХ века, в каком-то смысле даже лицом Украины, женским символом ее истории и судьбы. Ну хорошо: одним из. Но очень показательным и важным.

Писатель проводит своего рода расследования, пространством которых является библейский текст. По сути, он предлагает прочесть такую, казалось бы, знакомую книгу словно бы впервые, так сказать «голыми глазами», – но не отстраняясь, а, напротив, вживаясь в канонический текст как в рождаемый заново каждое мгновение. В результате этих расследований перед читателем предстают одиннадцать очерков, одиннадцать «первых разов», названных не косвенно, но «своим именем»: первая любовь, первый сон, первый царь, первый плач.