КГБ пытался использовать детей, чтобы подорвать решимость пары, — однажды их внуку угрожали террористы из арабской организации «Черный сентябрь», состоявшие на службе КГБ. Боннэр была в ярости, когда супруга Солженицына Наталья сказала ей, что больше стоит переживать за русский народ, нежели за собственных детей, желающих эмигрировать. «Вы ведь манную кашу своим детям варите, а не всему русскому народу!» — ответила ей Боннэр.

Во всей этой фрагментарности, когда израильскую и еврейскую идентичность буквально бери кто хочет, страна превращается в огромную лабораторию экспериментов по религиозной ферментации. Некоторые усматривают ренессанс в новых формах единения с классическими текстами, в вольных заходах в неохасидизм, каббалу, нью-эйджевый иудаизм и прочие разновидности духовного поиска. Но где же во всем этом галаха — традиция еврейского закона? Каково место заповедей и религиозных приоритетов в жизни?

Сын царя Давида, всю жизнь он сражался с врагами Израиля и принес с собой эпоху мира и процветания. Библия сообщает, что он расширил территорию Израильского царства, увеличил объем торговли с соседями и надзирал за множеством общественных работ, включая постройку величественного Иерусалимского храма. Согласно книгам Ветхого Завета, Соломон также был благословен непревзойденной мудростью, и еврейская традиция приписывает ему книги Притчей Соломоновых, Экклезиаст и Песнь песней.

В анналах модернизма выделяются имена трех европейских художников-евреев — Марка Шагала, Хаима Сутина и Амедео Модильяни. К ним следует добавить четвертое — Мане-Каца. Он родился в 1894 году на Украине, в традиционной еврейской семье. В 19 лет уехал в Париж, где и познакомился со знаменитой троицей. Всех вместе их называли «Парижской школой».

Кое-кто, включая и евреев, склонен отмахиваться от этого явления как незначительного, либо подозревать в нем оборотную сторону антисемитизма. Однако есть основания считать филосемитизм самостоятельным импульсом со своей «глубокой, сложной и значимой историей». Так, по крайней мере, считают редакторы нового сборника статей «Филосемитизм в истории».

От редакторов: Генри Тилбор (Henry Tylbor, 1929–2009) ребенком выжил в Варшавском гетто, затем — в Освенциме и Майданеке. В конце концов, он переехал в Нью-Йорк, где преподавал и писал. Эрудит, он бегло говорил на нескольких языках, и особо его интересовали лингвистика, нейропсихология, социология культуры, а также области их пересечения. После его кончины осталось множество рукописей, и этот автобиографический набросок — среди них. Мы публикуем его в память об этом замечательном человеке и — хоть и запоздало — в честь Дня памяти жертв Холокоста, который в этом году отмечался 1 мая.

В конце 1948 года Леонард Бернстайн начал работу над мюзиклом, которому суждено было стать «Вестсайдской историей». Композитор писал в дневнике: "Сегодня позвонил Джерри Р. с благородным замыслом: сделать современную версию «Ромео и Джульетты» — действие происходит в трущобах при совпадении Пасхи и Песаха. Отношения между евреями и католиками обострились. Первые — Капулетти, вторые — Монтекки. Джульетта — еврейка. Лоренцо — местный аптекарь. Уличные драки, две смерти — все совпадает".

Людвиг Льюисон был страстным поборником сексуальных свобод, яростным сторонником сионизма и пропагандистом «еврейской самореализации». Его роман «Остров внутри» (1928) — полемический призыв «вернуться к родной традиции».

«Для евреев, — писал историк Джерри З. Миллер, — собственный экономический успех издавна был источником гордости и смущения». Но лишь немногие из еврейских писателей пережили эти смешанные чувства. Основным мотивом еврейской художественной литературы всегда было неприятие деловой сметки, доказательством чего может служить роман «Взлет Давида Левинского». Историю еврейских успехов в создании банков, универсальных магазинов и швейных предприятий выпало рассказывать чужим людям. Включая антисемитов.
Единственное поразительное исключение — роман Майрона Бринига (1896–1991) «Зингерманн».

В разговорах об ускользающей сущности, которая называется «еврейскостью», нет понятия популярнее — а стало быть, и неуловимее, — чем «еврейская идентичность». Фраза эта регулярно выступает обозначением общей мечты — желаемым конечным продуктом, который стремятся творить и продвигать гигантские аппараты образования, институциализации и благотворительных программ. Но что же это такое? Что за свойство бытия она пытается отразить и хорошо ли у нее получается?