Похоже, она считала, что он достаточно посидел над книгами и теперь должен учиться управлять поместьем в Вулсторпе… Сохранились свидетельства его тогдашней неудовлетворенности и неприкаянности; список собственных грехов, который он тогда вел, весьма красноречив: «Отказался подойти к изгороди по велению матери», «Много дрался», «Капризничал, говоря с матерью», «Ударил сестру», «Сорвал злость на слугах». Он явно уже в детстве отличался скверным характером и даже иногда прибегал к насилию.
Скверный характер не исправился и позднее – Исаак был вспыльчив, мелочен и тщеславен, не желал видеть ничьих заслуг, кроме собственных, к тому же педантичен и предан букве закона вплоть до жестокости — управляя Королевским монетным двором, «он выступал против помилования одного фальшивомонетчика, осужденного на казнь через повешение: лучше дать ему пострадать, писал он, чем позволить обучить других своим трюкам». У него не было ни жены, ни возлюбленной, от единственного близкого друга он отвернулся, когда тому стали грозить религиозные преследования (за взгляды, которые сам Исаак вполне разделял). До тошноты размеренное, лишенное страстей, существование старого холостяка, брюзги и педанта.
Судя по всему, он питал отвращение к курению и нюханию табака, широко распространенным в то время формам досуга, объясняя, что «для него в этом нет нужды». По-видимому, его пища оставалась самой простой, как и питье. Его не интересовали выставки скульптур, которые тогда вошли в моду, и одного знатока он назвал «обожателем каменных кукол» – с почти ветхозаветным омерзением. Он редко посещал музыкальные вечера и описал свой единственный поход в оперу как сомнительную радость: «Первое действие слушал с удовольствием, второе стало испытанием для моего терпения, а на третьем я выбежал вон». Похоже, он не читал никакой художественной литературы, а поэзию как-то раз окрестил «изобретательной, но вздорной болтовней».
Этот неприятный тип, «девственник в снежном саване» — не кто иной, как сэр Исаак Ньютон, человек, раз и навсегда изменивший наш взгляд на устройство мира, установивший множество и поныне непреложных истин во всех областях науки.
Когда прусская королева спросила Лейбница, что он думает о достижениях Ньютона, тот отвечал, что, «если рассматривать математику от начала времен и до времени сэра Исаака, окажется, что больше половины открытий в ней совершил он» <…> А один шотландский математик, получив книгу Ньютона, в письме благодарил его за то, что он «столь усердно стремился научить мир тому, что, как мне казалось, не в силах узнать ни один смертный», и заверял, что его ждет восторженное одобрение «нашей эпохи и всех последующих». Джон Локк, сам являвшийся выдающимся представителем той эпохи, после выхода «Начал» стал считать Ньютона интеллектуальным светочем своего поколения.
Работая над биографией Ньютона, Питер Акройд ставил задачу «придумать новый вид биографии, взглянуть на историю под другим углом зрения». Первым нетрадиционный вид биографии великих предложил Андре Моруа, заговорив о том, что отнюдь не всегда талант идет рука об руку с добродетелью, — он увидел в гениях не святых, а живых людей с их пороками и страстями. Питер Акройд в своей книге «Ньютон» пошел еще дальше: показал, как гений вытесняет и поглощает собственно человека. Тому, кто решился «прояснить (а значит, и подчинить себе) механизм действия Вселенной» и потратил на это свою жизнь, некогда любить, слушать музыку и наслаждаться поэзией. При этом акройдовский Ньютон отнюдь не мелок, а велик именно в том смысле, в каком масштаб личности ученого приравнивается к масштабу его открытий.
Питер Акройд подробно останавливается на тех гранях творчества Ньютона, которым обычно не уделяется внимания в учебниках и монографиях: его алхимическим и богословским штудиям. Средневековые представления об алхимии как о подлинной науке, действенном методе познания еще не изжили себя, и в научной работе Ньютона занятия ею были отнюдь не периферийными, а вполне вписывались в целостную систему его изысканий.
…для Ньютона, как и для многих других посвященных, цель здесь была скорее духовной, нежели материальной. «Алхимия имеет дело не с металлами, как полагают невежды, — писал он. — Философия эта – не из тех, что служат тщеславию и обману, она служит скорее пользе и назиданию, притом главное здесь – познание Бога». Воссоздав «мировую субстанцию» и произведя золото, алхимик словно бы воссоздает самого себя в образе божества. В одну из записных книжек Ньютон занес следующую сентенцию: «Засеять землю золотом, после чего – смерть и Воскресение». Земная утроба могла породить новую жизнь.
Для Ньютона, создателя современной механики, мир отнюдь не механистичен – свою жизнь сэр Исаак посвятил поискам Абсолюта, силы, которая управляет гравитацией и вращением звезд, «он считал, что у Вселенной существует инстинкт жизни и духа, что она – не просто набор безжизненных корпускул или атомов, как предпочитали думать философы-механицисты».
Тому же поиску подчинялись занятия Библией. Особенно Ньютона привлекал Ветхий Завет — он даже выучил древнееврейский язык, чтобы читать священные тексты в оригинале. Изучение Библии постепенно обратило Ньютона от современного ему протестантизма в сторону древней ереси арианства, в основе которой лежит иудейская концепция единобожия.
Кроме того, Ньютон считал, что подлинная религия берет свое начало от сыновей Ноя и что ее несли дальше Авраам, Исаак и Моисей. Пифагор, приняв эту религию, передал ее своим ученикам <…> В своих рукописях Ньютон замечал, что мы должны преклоняться «пред единственным незримым Богом», признавая «единственного посредника меж Богом и человеком — человека по имени Иисус Христос». Чтобы не погубить душу, «мы не должны молиться двум Богам». Не следует поклоняться Христу. Иисус был наполнен Божественным духом, но он не являлся Богом.
Величайшим мудрецом Ньютон считал еврейского царя Соломона и полагал, что в построенном им храме зашифрована схема, по которой создана Вселенная, и по сохранившимся древним документам великий математик измерил параметры этого разрушенного Храма. «В восемьдесят третий день рождения, на Рождество 1725 года, он показал Уильяму Стакли свой рисунок храма Соломона; он верил, что Божественное являет свой таинственный замысел в еврейском храме и еврейской церковной службе».
Также Ньютон занимался расшифровкой языка снов в Ветхом Завете и библейских пророчеств, причем, как показало время, расшифровщиком оказался весьма успешным: в 1944 году окончатся «тяготы евреев» (он ошибся на один год).
Книга «Ньютон» — не только биография ученого. Питер Акройд – очень английский автор, о чем бы он ни писал, в конечном итоге он всегда рассказывает историю своей страны и своего города — Лондона. В «Процессе Элизабет Кри» в стенах Британской библиотеки сталкиваются Карл Маркс и Джек-Потрошитель, в «Повести о Платоне» античный философ из душного мира пещеры переносится в освещенную неоновыми вывесками английскую столицу. «Ньютон» — книга об Англии ХVII века, века, когда рационализм начинающегося Просвещения и поэтический мистицизм барокко еще не вступили в конфликт, а шли рука об руку, отлично вписываясь в мировоззрение англичан, трезвомысляще-практичное — «книга Ньютона, охватывавшая широкий круг практических вопросов, по сути, предназначалась англичанам с их эмпирическим складом ума» — и романтически-туманное одновременно. Сын небогатого йомена, профессор Кембриджа, рыцарь, который никогда не строил гипотез, но полагался на математические доказательства и постигал божественные откровения, измеряя жизненный цикл саранчи, — живое воплощение своего века и своей страны.