«Русские» евреи создавали в Америке свое уникальное сообщество, на улицах Брайтон Бич звучал не английский, а смесь русского и идиша, и «настоящие советские» шоколадные конфеты сегодня можно купить только там — в России их теперь делают по другим технологиям. Но вместе с тем подобные еврейские районы — не обособленные гетто, а часть многоликой американской культуры.Аналогичная история произошла и с другими национальными общинами Америки: итальянской, креольской и, конечно, китайской. Чайна-тауны Нью-Йорка и Сан-Франциско — совершенно уникальное явление, визитная карточка американской культуры.
Для героини романа Джин Квок «Девушка в переводе» тринадцатилетней А-Ким Чанг, которую теперь на американский манер зовут Кимберли, китайский квартал Нью-Йорка стал новым домом. Она и ее мама вынуждены бежать в Америку из Гонконга, который вот-вот присоединится к коммунистическому Китаю — а доверять коммунистам, расстрелявшим бабушку и дедушку Ким, нет оснований.
На первый взгляд кажется, что адаптация в новой стране должна пойти успешно:
Чайнатаун оказался очень похож на Гонконг, только улицы не такие тесные. В рыбном магазине высились горы морского окуня и корзины крабов; полки бакалеи ломились от консервированной папайи, личи и карамболы; уличные торговцы предлагали жареный тофу и вареный рис. Я радостно подпрыгивала рядом с Ма, пока мы проходили мимо ресторана, где в витрине висели копченые цыплята, и мимо ювелирной лавки, сверкающей желтым золотом. Я свободно понимала все, что говорили люди вокруг.
Но Чайна-таун — это не весь Нью-Йорк и не вся Америка. Английского, выученного в Гонконге, мало для взаимопонимания с учителями и одноклассниками. Ким не все понимает, ее понимают тоже не всегда, и, несмотря на уникальные математические способности, с учебой у Ким поначалу не все гладко. А ее мать, не зная языка, даже не может пройти тест для получения гражданства.
Родители Ким — учителя музыки, в Гонконге они не знали другой работы. Здесь, чтобы выжить, овдовевшей госпоже Чанг приходится работать упаковщицей на швейной фабрике. Платят там сдельно, и Ким по вечерам вынуждена помогать маме. Все это, конечно, незаконно, и одноклассники, узнав, что тринадцатилетняя Ким трудится на фабрике, принимают новость за неудачную шутку. Пока ее сверстники влюбляются, устраивают вечеринки, катаются на роликах и велосипедах, Ким зарабатывает деньги на жилье и учебу в частной школе, куда ее принимают после экзаменов.
Тем летом я в деталях изучила, как именно намокает от пота лифчик. Сначала становится влажной полоска под грудью, постепенно пот поднимается выше, под мышки, проникает в чашечки лифчика и в последнюю очередь — в лямки. За полчаса работы белье промокает насквозь
Родственники, устроившие Ким с матерью на фабрику, также незаконно поселили их в неотапливаемых, кишащих тараканами и мышами трущобах. Все существование героев полулегально и иллюзорно — фальшивый адрес, адские условия труда, отсутствие гражданства. Единственной подлинной реальностью маленькой Ким становится то, что большинству как раз представляется эфемерным — упоительные абстракции, логическая стройность математики.
После пыльной и тяжелой физической работы на фабрике я окуналась в чистый логический рай науки, где чувствовала себя в полной безопасности. Исключительно ради удовольствия я начала читать книги о предметах, которые в школе мы изучали лишь обзорно, – аминокислоты, митоз, прокариоты, ДНК-тесты, кариотип, гибридизация, эндотермические реакции. Математика была единственным языком, который я по-настоящему понимала. В ней все ясно, четко, систематизировано и предсказуемо. Решение математических загадок доставляло невероятное удовлетворение, я забывала о своей подлинной жизни — убогой квартире и работе на фабрике. Наверное, я была единственной ученицей, которая с нетерпением предвкушала тестирование и с удовольствием выполнила все задания
Америка со временем принимает талантливую Ким, но ее соседи по китайскому кварталу не понимают, зачем она так надрывается и стремится стать врачом вместо того, чтобы выйти замуж за честного и работящего китайского парня. Для того чтобы стать счастливой, «девушке в переводе» нужно не только добиться признания на новой родине, но и сломать стереотипы, окружавшие ее с детства.
История Кимберли Чанг — еще одна американская вариация сказки о Золушке. Воплощениями этого мифа были Дениза из «Дамского счастья» Эмиля Золя и «Сестра Кэрри» Теодора Драйзера. Оригинальность решения Джин Квок заключается не в том, что роль прекрасного принца отводится науке, а не влюбленному богачу или театральным подмосткам, а в том, что ее Золушка — китаянка.
Коммунистический замкнутый Китай долгой время оставался пугающей терра инкогнита для остального мира, но в последние годы в Великой китайской стене все больше пробитых брешей, и часто это делают именно женщины. Романы Аньци Минь «Красная Азалия», Юн Чжан «Дикие лебеди», Лизы Си «Девушки из Шанхая» не только рассказывают о буднях культурной революции и политического террора, но представляют голос и взгляд женщин — тех, кто в стране жесткой патриархальной иерархии оказывались угнетенными вдвойне. Роман Джин Квок — о том, сколько на самом деле стоит свобода.
И другие девушки в переводах:
В переводе с Набокова
В переводе с покерного
В переводе с самобытного