Все знают ровным счетом одного английского еврея – Бенджамина Дизраэли, графа Биконсфилда, премьер-министра и лидера консерваторов, виртуозного политика и плодовитого романиста. Позвольте представить вам его соплеменника, соотечественника и тоже Бенджамина – мистера Уивера, в прошлом – еврейского мальчика Бена Лиенцо, затем – короля ринга по прозвищу «лев Иудеи», ныне – специалиста оказывать «услуги особого рода»: улаживать сомнительные дела, возвращать украденные кошельки и распутывать более серьезные неприятности.
На протяжении всех шестисот страниц романа Уивер расследует убийство своего отца, биржевого маклера, которого задавил пьяный кучер, и – поскольку это случилось с маклером-евреем, а не с английским аристократом – происшествие сочли несчастным случаем, а кучера лишь пожурили за халатность. Однако кучер, как выяснится впоследствии, вовсе не был пьян. А простой маклер-еврей был не так-то прост и готовил сочинение, разоблачающее миллионные махинации всемогущей «Компании южных морей».
Впрочем, наш герой всего этого не знал, ибо уже десять лет как не общался со своим отцом. Десять лет назад он ушел от отца и вообще из еврейской общины, потому что ему надоело трусливо молчать и утираться, когда плюют в лицо, и нестерпимо хотелось не спускать ни одного оскорбления и давать сдачи, еще и еще. И он стал боксером, а затем – специалистом «по малоприятным вещам», или, как мы бы сказали, частным детективом, и десять лет не возвращался в родной квартал.
Бенджамин Уивер – персонаж настолько вымышленный, насколько может быть вымышленным частный детектив в Англии начала XVIII века, тогда как эта профессия появилась во Франции и лишь при Июльской монархии. При всем при том роман Дэвида Лисса, историка, работающего над диссертацией в Колумбийском университете, – как и ожидается от исторического романа, написанного профессионалом, – полон реальных фигур, достоверных деталей и весь переливается тщательно воссозданным колоритом эпохи. Здесь вам и новорожденная субкультура Биржевой улицы, с ее торгами, деловыми встречами в кофейнях и убийствами в закоулках. Здесь вам и дискриминация евреев, которых не совсем прилично принимать в благородных домах и даже держать в постояльцах в домах попроще. Тщательно описана община португезов – пиренейских евреев, эмигрировавших в свое время в Амстердам, а оттуда перебравшихся в богатый Лондон. Они молятся на древнееврейском и разговаривают на португальском; они импортируют португальское вино и экспортируют английскую шерсть; они крайне осторожны с соседями-христианами и подобострастны с чиновниками, поскольку хорошо помнят, как мало нужно поводов, дабы изгнать евреев из Англии. Их дети учат Талмуд и воруют на рынке желейные конфеты; некоторые из них продолжают дело отцов, другие – те, что в школе норовили выколоть глаз учителю указкой для Торы, – покидают общину и зачастую оседают в криминальной среде. Ну а в описании последней, с ее притонами, трущобами и тюрьмами и с неизменным ароматом сточных канав, Лисс не уступает Даниэлю Дефо, современнику и певцу той эпохи.
Как это часто случается с хорошими историческими романами о Новом времени, «Заговор бумаг», что называется, роман интеллектуальный. Герои цитируют Локка и Паскаля, размышляют о еврейской идентичности и социальном статусе и обсуждают, – кажется, излишне подробно – преимущества и издержки бумажной экономики (поскольку именно денежными отношениями, финансовыми рынками да фондовыми биржами, и занимается Лисс-ученый). И – что опять же свойственно историческим романам – персонажи, несмотря на всю прорисовку характеров, далеки от нас и немного ненатуральны. Сопереживать им трудно: не хочется ни сочувствовать жертвам, ни негодовать на злодеев, ни даже торопить развитие любовной интриги, довольно искусственной и тяжеловесной.
Главный герой тоже не вызывает особых эмоций, кроме раздражения: он обычно доволен собой, хотя не слишком-то проницателен, наивен, импульсивен и как детектив ужасающе непрофессионален – как только может быть непрофессионален частный детектив в Англии начала XVIII века, при том что эта профессия возникнет лишь спустя век и к тому же на континенте. Зато эта фигура знаковая для своего времени. Бенджамин Уивер, покинувший общину, но не перешедший в христианство, в социальном смысле – человек из подполья, одинокий и бесстатусный, изгой в обществе, при всей своей активности и многочисленных связях. Несмотря на то, что после травмы ноги Уивер оставил профессию боксера, он остается на ринге и выходит на него каждый день. Каждый день, общаясь с ворами и проститутками, а главное – с «клиентами», сильными мира сего, он боксирует, защищая еврейство – еврейство, от которого давно отказался и принадлежность к которому скрывает.
Но миссис Кантас, побагровев от гнева, разразилась такими оскорбительными эпитетами, которые мне еще не приходилось слышать из уст дамы, а только от самых грубых уличных девок. Она ругалась на нашем родном португальском наречии, поэтому мальчишка и его товарищи только рты открыли... Он назвала мальчишку «сукиным сыном жалкой одноногой потаскушки, вонючим молокососом, который толкает женщин, потому что его собственное мужское достоинство, не подвергшееся обрезанию, можно принять за сморщенные органы обезьяны женского пола».