«Вы, наверное, думаете, что та идише мамэ, которую мы знаем, над которой мы смеемся и даже издеваемся, вышла из головы Филиппа Рота или со страниц Библии?». Ничего подобного, эта многоликая женщина – продукт деятельности нескольких антропологов и целой кучи комиков ХХ века, говорит Джойс Антлер. Более того, образ этот постоянно дополняется и изменяется. На страницах книги парадом проходят творцы «идише мамэ».
1925 год. Софи Такер, которую обожает и цитирует вся Америка, поет балладу "My Yiddishe Mama" – на смерть своей мамы. Песня становится знаменитой. Антлер считает: с этого момента можно начать отсчет жизненного цикла образа, рожденного в среде тех, кто в процессе ассимиляции бесконечно ностальгирует по покинутым местечкам, романтизирует жизнь в гетто.
«Восхождение Гольдбергов» - так называлась радиопостановка 1929 года о жизни еврейской семьи, а через 20 лет – и телешоу. В разных формах сюжет просуществовал до 1962 года. Маму, Молли Гольдберг, играла Гертруда Берг, она же писала сценарий и продюсировала шоу. Теплая и любящая, снисходительная и назойливая, ее героиня постоянно лезет не в свое дело, но ее щедрость компенсирует все недостатки. Раввин, которого интервьюирует Антлер, говорит: «Эти серии сделали для евреев в Америке больше, чем все проповеди раввинов вместе взятые». В той маме было множество положительных, вызывающих симпатию черт, гораздо больше, чем отрицательных.
В 50-х годах комики, все как один – евреи, такие как Сид Сизар, Бадди Хакетт, Зиро Мостел и Мел Брукс, прославились благодаря своим выступлениям в курортной зоне с симптоматичным названием "Борщ Белт" ("борщевой пояс") недалеко от Нью-Йорка. Сыновья еврейских мам, все они беспрестанно обыгрывали этот образ в своих выступлениях. Мостел придумал фразу «еврейская кухня убила больше евреев, чем Гитлер». В 1960 году комики Элайн Мэй и Майк Николс вывели многострадальную идише мамэ на подмостки Бродвея в скетче, который был навеян звонком собственной мамы Николса: «Привет, Майкл, это твоя мама. Ты меня еще помнишь?». В пьесе Николс играет конструктора ракет, которому в самый ответственный момент звонит мама с упреками. Он говорит: «Мам, не могу говорить, я ракету запускаю», а она ему отвечает: «Вечно у тебя причины находятся».
В 1955 году в свет выходит роман Германа Вука «Маржори Морнингстар» про еврейскую девочку, пообещавшую себе, что станет актрисой. Она сбегает из дому, добивается успеха, находит свою любовь, но, в конечном счете, становится копией своей невыносимой мамочки. И все равно, пишет Антлер, несмотря на то, что мама Маржори провинциальна и назойлива, она дает дочери минимальную свободу для удовлетворения ее амбиций. В фильме 1958 года ее сыграла Клер Тревор.
Но комическая фигура никогда бы не превратилась в чудовище, если бы не Филипп Рот, считает Антлер. София Портной из романа «Болезнь Портного» - «пожирательница» в большей степени, чем «кормилица». В гротескно-издевательском духе описана не только она, но и другие члены еврейской общины Джерси. Такое видение образа вызвало протест американских евреев. Художник есть художник: что увидел – написал, и если хорошо и убедительно, то «нечего пенять», а вот фильм 1972 года по этой книге получился антисемитским и несмешным.
Весьма вероятно, что антрополог Маргарет Мид приложила руку к тому, что можно назвать демонизацией образа еврейской мамы. Она уговорила Американский еврейский комитет начать в Колумбийском университете исследование европейского штетла. Интервью с 128 евреями, родившимися в Европе и эмигрировавшими в США, показали, что спектр семейных моделей в их среде может быть крайне широким. Но антропологи, которые изучали результаты опросов, поместили в центр местечковой семьи ворчливую, вечно причитающую, склонную к разного рода симуляциям мать. Вывод был сделан такой: «Эти матери окружили своих детей любовью, но привязали ее к бесконечному страданию». Исследование опубликовано в 50-х годах, его активно цитируют и приводят в пример в качестве авторитетного источника.
В кино самым «мамолюбивым» оказался Вуди Аллен: гигантская голова мамы главного героя фильма «Крушение Эдипова комплекса» нависает над ним в небе Нью-Йорка, а сын-бедолага Шелдон Миллс прячется от нее по всему городу. Демонизация образа налицо.
Антлер анализирует в своей книге и множество других культовых романов, пьес и фильмов с точки зрения их вклада в образ идише мамы. Здесь и пьеса Венди Вассерстайн «Сестры Розенцвайг», и документальный фильм о женщинах-комиках еврейского происхождения «Бедовые» («Making Trouble»), и кино уже 2001 года «Поцеловать Джессику Стайн», в котором еврейская мама перестает мучить дочь, когда понимает, что та всерьез любит женщину, и в конце концов благословляет ее. Женщины-комики, такие как Сара Сильверман, своим парадоксальным и смелым юмором превратили, казалось бы, заезженный уже образ в универсальный стереотип: сверхзаботливые, вечно в волнениях о детях, но и эгоистичные родители стали практически нормой – и не только в еврейских семьях – в среде среднего класса и выше. Сто лет понадобилось для того, чтобы образ, типичный для определенного этноса, стал общим для многих народов и культур. Воистину Америка – это плавильный котел народов.
Букник прочитал написанное и неожиданно для себя вспомнил «Пятый элемент» (впрочем, он его часто вспоминает). Там Брюсу Уиллису все время звонит его мама, ругается, что он ее совсем забыл, а потом, когда телефонная трубка попадает в руки Президента, то и он получает свою долю оскорблений и страшно удивляется, что на него кричат. Так что можно с гарантией считать, что либо Брюс Виллис в «Пятом элементе» - еврей (о, знакомая тема, он же там спасает мир!), либо еврейские мамы и вправду завелись у кого ни попадя.