Дорогой друг!
Мой рейс Москва--Дели задержали на пять часов пятьдесят пять минут. В столице дожди и туман. Самолеты не летают. Если бы задержали на шесть часов, авиакомпании пришлось бы оплатить всем нам гостиничные номера в отеле аэропорта. А так – всего лишь выдали купон на 490 рублей. На него можно купить семь порций риса-карри и две бутылки воды. Полезная бумажка!
Мои попутчики – туристы-лыжники, покрытые шлемами и ботинками для сноубордов, которые не уместились в багаж, добродетельные кришнаиты без багажа и сикхское семейство с дюжиной младенцев. За шесть неполных часов я многое узнала о быте кришнаитов. К примеру, они не пьют чай: слишком много в нем тонизирующего и тем самым – наркотического. Удивительные люди. Радует одно: в отличие от всего остального потенциального населения моего самолета, меня не ждет транзитная пересадка. Впрочем, она и их не ждет, ведь они на нее опоздают. В Индии нельзя планировать. И этим она, наверное, так меня прельщает.
Письмо второе
Тепло и пасмурно. Индия навалилась звуками и запахами. Специи, индийский фаст-фуд, пыль, коровы, моторикши, велорикши, машины, мотоциклы. Мужчины, женщины, нищие дети, шум, шум, шум. Распрощавшись с кришнаитами, я села в черное такси с желтой полосой и поехала искать в трущобах дом подруги. Это оказалось не так-то просто – номера домов в районе Калькаджи распределены хаотично.
К квартире моей подруги прилагается крыша с видом на дворы. Днем на крыше теплее, чем в доме: весна в Дели еще не совсем вступила в свои права. Сбылась моя мечта – масала-чай (молоко, кардамон, корица, имбирь, сахар, заварка), острейшая жижа с сыром и рисом, папайя. Ради одного этого стоило лететь. Самая вкусная и дешевая еда – в забегаловках, где обычно питаются рикши. Чай продается так: заливают при тебе в пакет и завязывают резиночкой. Не знаю, как индусы выливают его в чашки: у меня вчера получилось, а сегодня всю крышу залила. Муравьи в восторге – они даже изменили маршрут и ходят теперь с забегом в мою лужу, – а я осталась без чая. Погуляла по городу, чтобы свыкнуться с Индией. Даже если приезжаешь не впервые, сложно перестроиться, настолько все по-другому. Особенно впечатляет дорожное движение. Говорят, правило одно: тот, кто больше, делает что хочет. Тот, кто меньше, уступает тому, кто больше. В такой ситуации пешеходы не в счет, а автобусам можно всё. Мотоциклы юлят между машинами, моторикши игнорируют велорикш, но никто никого не давит. Парадокс.
Зимы мне хватило в России. Но я все равно решила отправиться в горы, на север, в холод. Купила специально непальскую флисовую куртку, флисовый плед и флисовый билет на автобус до Манали. Зимой это почти самая северная точка, до которой можно добраться. Дальше – перевалы в снегу. Мне обещают холод в минус пять. Тебе бы понравилась такая погода, а я, ты знаешь, больше люблю море и тепло. Но как же не увидеть Гималаи?
Письмо третьеПишу тебе, трясясь в дороге, поэтому такой почерк, извини. Еду уже сто (пятнадцать) часов, надоело. Оказывается, я не так хорошо умею спать в автобусе, как думала. Забыла тебе рассказать про евреев в Индии – их тут пруд пруди. Настолько, что в каждом кафе, претендующем на посещение иностранцами, есть Israeli breakfast с хумусом. Такие дела.
Письмо четвертое
Доехала до гор! Тут никакого снега, разве что на пиках. И не так холодно, как мне обещали, – плюс пять, наверное. Дошла до деревни Вашишт. В гору, с рюкзаком, почему-то презрев услуги рикш. Там настоящая такая деревня, с добрыми ненавязчивыми людьми, красотой, коровами, школой и всем прочим. После нашего обычного мира, где все время что-то происходит, очень сложно перестать предпринимать действия и обдумывать шаги. Посидела я на горе и решила поехать в Наггар, где жили Рерихи. Потому что все-таки не получается ничего не делать, а просто жить.
Рерихи не дураки. В Наггаре действительно очень крутые горы и виды. Я, правда, как настоящий путешественник, отчего-то снова не взяла рикшу до музея, а музей слишком уж высоко. С рюкзаком было тяжеловато, но ничего, оно того стоило. Я пришла за час до закрытия и в итоге вписалась за сто рупий плюс ужин у работницы музея. (Какой смысл в этом спорте экономии, если потом все равно покупаешь маме пару постеров на двести рупий?)
Комната сплошь состоит из окон (ох и холодная, должно быть, ночь меня ждет!), я сижу на кровати, приняв бодрящий холодный душ, и гляжу на горы. Они в тумане и закатной мгле совсем синие, прямо как на рериховских рисунках. И сосны. И крыши, и горные реки. Там у них в музее правило соблюдать тишину и не бегать. Эти горцы и так тихие, а тут уж совсем. Урусвати (в смысле Институт изучения востока) производит довольно грустное впечатление: вот они старались, были первопроходцами, ездили, собирали, думали, а теперь все упирается в «no money». Впрочем, так же почти всегда после смерти лидера? А дом мне понравился очень, несмотря на то, что внутрь ступить нельзя, а можно только смотреть через окна. Там разнообразные боги перемежаются с картинами и русскими вещами: матрешками, фарфоровыми статуэтками и бабами-на-чайник. А сам дом – переделкинского типа дача с балконом вокруг.Хозяйку мою зовут Сума с ударением на «у». Чудесный у нее дом, муж и сын. Пока я это писала, она предложила мне теплую комнату, за которую обычно она берет триста, но мне, конечно, same price. Все очень хорошо.
Меня посетила безумная идея рвануть из Дели в Кералу. Там в городе Кочин живут евреи – и это мне покоя не дает. Полечу на самолете.
Письмо пятоеКочин! Тут плюс тридцать и пальмы-пальмы-пальмы. В такси играет Боб Марли, я не спала ночь и нахожусь в нетрезвом восторге. Местные авиалинии – очень веселое предприятие. Я летела на самолете, который делал остановку в Мумбаи. Или Бомбее. Как тебе больше нравится? Мне – Бомбей. Половина пассажиров вышла, пришли индусы с пылесосами, пропылесосили то пространство, которое пассажиры раньше занимали, и ушли. А на место тех пассажиров пришли новые. И мы полетели дальше. Сказочная страна Керала оказалась еще и коммунистической республикой! Вот сегодня один туктукщик (то есть моторикша) яростно делился со мной убеждением в том, что Сталин – хороший, а я только и думала: "Слава Б-гу, вам это не грозит, темперамент не тот, у вас не получится вырастить себе Сталина".
Тут совсем почти нет индуистов, миссионеры поработали на славу. Везде висят таблички "God's own country". Такие дела.
Сходила в театр. Что-то невообразимое.
Научилась пользоваться кассой для иностранцев в здании вокзала. Купила билет в Гоа на завтрашний вечер. А это, между прочим, небанальное достижение! В прошлый раз, когда я попыталась сама купить себе железнодорожный билет, милиционеру удалось убедить меня, что вокзал, касса, все поезда Индии – все сгорело. И только его брат может отвезти меня в Агру на такси.В Кочине очень спокойно и хорошо. С евреями не вышло, их тут правда одиннадцать, старики почти все больные, один нестарый человек – и тот travel agent и уехал на заработки. Об этом мне рассказывали работник синагогального музея и всякие близорукие продавцы. Старушка Сара Коган сказала мне только «алейхем шалом» и что община у них дружная, а говорить у нее нет времени – потому что у нее «нет времени даже книгу раскрыть!» Сидит и вышивает кипы бисером. В синагогальном музее выяснилось, что я не первая такая умная (а до того было не видно!). Антропологи Натан Кац и Элен Голдберг, муж с женой, провели тут уйму времени, изучили все на свете и написали книгу о религиозной жизни евреев Кочина. Ну что ж, вот такой результат у моей экспедиции. Не пора ли, правда, в Гоа?
Письмо шестое
Если говорить о рае, то в моей жизни больше всего на него походит Гоа. Конечно, горы Гималаи хороши. Но без моря не совсем ясно, зачем они нужны. А тут все ясно: плавать, валяться, есть еду, от которой жалеешь, что осталось мало приемов пищи, и пить свежевыжатую папайю. Я пока что в Палолеме, где почувствовала себя совершенно дома. Прямо – вот он, мой пляж, мой остров в стороне и мой камень неподалеку. Пишу тебе из ресторана Сабины, где, сдается мне, самая вкусная еда в Индии – стране самой вкусной еды. Я ношу на руке шнурок с ключом от двери. Как дворовые дети моего детства носили на шее.
Села на скутер. По прямой – хорошо и даже получается делать равномерную скорость. Но вот повороты – мое слабое место. В результате, на повороте перед идущим навстречу дальнобойщиком и едущими по моей полосе мотоциклистами я сначала не могла сдвинуть его с места (ох и тяжелый же!) и стояла поперек дороги, а потом улетела в кактусы, уронила байк на себя и содрала кожу с половины ноги (прощайте, идеалы красоты загара). Но страх не отбил желание. Байк в Гоа – свобода. Едешь куда хочешь. Море! Запросто меняю доступ к морю на все ванны в мире. Вообще – чем дольше находишься тут, тем менее понятно, по какой такой причине мы живем в Москве.Письмо седьмое
Северное Гоа. Дни в Арамболе слились в отдельную маленькую жизнь. Я люблю, когда так: не дни, а жизни – ну не одну же какую-то жить! В этой жизни мы плавали «утопленником» – когда затыкаешь нос и ложишься на живот, позволяя волнам подкидывать тебя так и эдак, ели, пили, запоем смотрели ночами «Доктора Хауса», играли в игру из «Бесславных ублюдков» – когда на лбу бумажка и надо угадать, кто ты, задавая всякие дурацкие вопросы, а тебе отвечают: да/нет/не-имеет-значения. Ездили по окрестностям. Видели развалины Кэр-Паравела, катались на пароме в соседний штат на пляж «Paradise».
Сегодня я проехала по прямой (по кривой, но без сложных поворотов) несколько километров и не упала со скутера. Мы ходили по старому португальскому форту и залезали на маяк. В тайском ресторане местные русские устроили масленицу (Russian Pancake Festival), я ела бредовый, но ужасно вкусный блин с курицей (мясоед же!). На обратном пути мы таки навернулись, обгоняя на левом повороте тук-тук, чуть не врезались лбом в столб, улетели на обочину. Теперь не только на правой ноге у меня goa-kiss, но и наши левые локти и коленки разбиты в кровь. Я видела замедленную картину. Как в кино. Легко отделались. Когда доехали до аптеки и залили все это антисептиком, я перестала слышать мир, почти потеряла сознание, и аптекарь поливал мне лицо водой. Интересное чувство. Конечности трясутся, друг, что был за рулем, судорожно перечисляет, чего мы избежали из возможного. Одна русская девушка (из тех, что проводят здесь сезон за сезоном) как раз утром рассказывала, как в прошлом сезоне размазала об асфальт полтела, как ее зашивали и как больно было, когда повязки прикипали к ранам.
Я всему рада. Ужасно не хочется уезжать. Последний вечер. На потолке звезды, там и сям вечерняя прохлада, запах перегноя, травы, коров, чая. И стрекочет со всех сторон.
Хорошая была жизнь. Все не зря.
