Нам есть что рассказать про эту деревеньку и с культурно-исторической точки зрения. Но сначала полюбуемся окрестностями.
Самые сногсшибательные и крышесрывательные виды откроются созерцателю, который расположится на восточном склоне поселения, где взору предстанет и вышеуказанное ущелье, и специфические рельефы Иудейской пустыни, а в ясную, прозрачную погоду — фиолетовый Моавский хребет за Иорданом с горой Нево, откуда Моисей бросил свой последний взгляд на Землю обетованную.
Ландшафты пустыни частично освоены современными еврейскими поселениями, но кое-где несут следы иудейской цивилизации двухтысячелетней давности — вот, например, пирамидальный холмик, как будто бы торчащий из ущелья, не что иное, как остатки иродианской крепости Кипрос (или Кипра, или Киприда), названной так Иродом Великим в честь своей мамочки…
Называется наша деревня Альмон-Анатот. Альмон — имя официальное, «почтовое». В народе же распространено шире — Анатот.
Такой двойной топоним объясняется прежде всего тем, что два города надела Биньямина с этими названиями, упоминающиеся неоднократно в библейских источниках, находились рядышком не только географически, но и текстуально:
"И дали сыны Израиля левитам из надела своего по слову Господню города эти с предместьями их… А от колена Биньямина — Гивон и предместья его, Гева и предместья его, Анатот и предместья его, Альмон и предместья его, четыре города" (Иисус Навин, 21:3,17-18). Это самое первое упоминание об этих городах, относящееся к XIV–XIII векам до н.э., то есть к «послеисходному» периоду. Как выяснится впоследствии, город Анатот передан не просто потомкам колена Леви, а более узкой его ветви — ааронитам, то есть потомственным священникам-коэнам.
Есть несколько мнений относительно того, где прежде находились Анатот и Альмон. Самая распространенная точка зрения следующая: в километре от современного поселка на юг располагался исторический Альмон (ныне холмик Хирбет Алимет), а на месте библейского Анатота сегодня раскинулась арабская деревня Аната (еще южнее, в сторону горы Скопус).
Этимология топонима Анатот — несложная. Это множественное число от «анат». А дэвушка по имени Анат — фигура достаточно известная в мифологическом пространстве нашего региона. Вечно девственная богиня войны и охоты занимает в четырехчлене западно-семитского пантеона (отец-мать-дочь-сын) почетное место Дочери. В свою очередь, ее имя восходит к таким значениям слова, как «источник», «осторожность», «высшее провидение».
Она пользовалась признанием в Месопотамии, Финикии, Угарите, Ханаане и в Египте. Заметим, что знаменитый фараон XIX династии Рамсес II, который постоянно воевал на Плодородном полумесяце и почерпнул немало духовности в наших краях, звал себя «любимец Анат». И своей старшей дочери дал имя Бент-Анат (дочь Анат), а потом не придумал ничего более оригинального, как жениться на ней…
Согласно угаритской «Песне о Баале», Анат была дочерью бога Эля и любовницей собственного брата Баала. Вместе со своей солнечной подружкой Шапаш (или Шамаш, что и означает «солнце») она спустилась в саму преисподнюю, куда бог смерти и нижнего мира Мот совместно с богом морей и рек Ямом увлек временно убитого Баала. Анат легко побеждает Мота и Яма, извлекает из бездны тело брата и оживляет его нехитрыми женскими ласками.
Несмотря на весьма бурную половую жизнь, она сохраняет девственность (один из эпитетов Анат — Девица). Детей не имеет, поскольку во времена почитания Анат миф о рождении ребенка девственницей еще только формировался в нашем регионе. Он получит широкое распространение позднее, когда в преданиях Анат объединится с богиней плодородия и материнства Ашерой (она же Атара, Астарта, Аштерет, Иштар, Инанна, она же, впоследствии, Афродита и Венера). Лучший из известных гибридов Анат и Ашеры — это Атаргатис, набатейское женское божество как войны, так и плодородия. В эллинистические же времена Анат отождествлялась с Афиной Палладой, хотя имела общие черты и с Артемидой. Символами Анат стали щит, копье, секира и высокая корона с двумя павлиньими перьями.
Анатот — не единственный библейский топоним, вобравший в себя имя Девицы-воительницы. В книге Судей так рассказывается о покорении ханаанских земель израильскими племенами: «И Нафтали не изгнал жителей Бейт-Шемеша и жителей Бейт-Анат и жил среди Хананеев, жителей земли той; жители же Вефсамиса и Бефанафа были его данниками» (Судьи, 1:33).
На месте этого Бейт-Аната в Нижней Галилее, упоминающегося также в угаритских и египетских эпиграфах, находится ныне арабский городок Буейне.
О том, что древние израильтяне долго были привязаны к культу Анат, говорит и такой пассаж из книги Судей: «После него был Шамгар, сын Анат, который шестьсот человек Филистимлян побил воловьим рожном; и он также спас Израиля» (Судьи, 3:31).
Более того, считается, что имя Аснат (в синодальном переводе Асенефа, жена Иосифа Прекрасного), также имеет отношение к той самой Анат.
В общем, неудивительно, что город, расположенный неподалеку от изумительных природных источников воды (в вышеупомянутом ущелье Прат), получил имя популярной богини (не будем забывать о связи слова «анат» с источником вод). А вот множественное число может объясняться тем, что родников в округе много, да и в одном населенном пункте могло стоять немало идолов и изваяний, посвященных богине.
Второе упоминание об Анатоте в Книге книг относится к X веку до н.э.:
«А Эвьятару, священнику, сказал царь (Шломо-Соломон): ступай в Анатот, на поля свои, ибо ты смерти заслуживаешь, но сегодня я не предам тебя смерти, потому что ты носил Ковчег Господа Бога перед Давидом, отцом моим, и потому что ты страдал от всего того, от чего страдал и отец мой» (Царей I, 2:26).
Получается, что Анатот не только город левитов-священников, он еще и один из "городов-убежищ", в которых, по закону, должны скрываться от возможной мести и расправы преступники в ожидании решения суда. Какое же преступление совершил Эвьятар-коэн? Он поддерживал в борьбе за престол Адонияху, сына Давида от Хаггит, политического противника Шломо-Соломона. Следующее упоминание — у пророка Исайи. Рассказывая всякие ужасы про будущее законоотступников, пророк восклицает: «Бедный Анатот!» (Исайя, 10:30). Как увидим позже, и правда, судьба его печальна.
А теперь – знакомьтесь, самый знаменитый анатотский уроженец времен Первого Храма, — пророк Иеремия. Первые строки его книги гласят: «Слова Йирмеяху, сына Хилкияху, из священников, которые в Анатоте, в земле Биньяминовой» (Иеремия, 1:1).
В Анатоте он вырос, оттуда юношей ушел пророчествовать в Иерусалим. Предсказания Еремы о падении Храма, разрушении Иерусалима и пленении Иудеи были восприняты односельчанами крайне отрицательно — «не пророчествуй именем Господа, дабы не умереть тебе от рук наших» (Иеремия, 11:21). Да как же не сердиться, если даже родному Анатоту предрекал он не самое приятное будущее: «...Юноши погибнут от меча, сыновья и дочери их умрут от голода. И остатка не будет от них, ибо наведу Я бедствие на мужей Анатота в годину расплаты» (Иеремия, 11:23). Так все оно потом и случилось: навуходоносерцы перекопали-перепахали Анатот. Вновь заселен он был только после возвращения иудеев из Вавилонского плена. Но вот что замечательно: зная о будущем родного города лучше, чем кто-либо другой, в то время, когда Анатот был уже оккупирован, Иеремия отправляется выкупать свое поле у родственников: «И узнал я, что это и есть слово Господне. И купил я у Ханамэйла, сына дяди моего, поле, что в Анатоте, и отвесил я ему серебро, семь шекелей и десять сребренников» (Иеремия, 32:9).
Поступок пророка был расценен как предательство — еще бы, как он осмелился покупать что-то на оккупированных территориях?! Ерему арестовали. Просто сегодняшний день! Но стоп. Мы обещали в политику не лезть со своей культурой. На все провокационные вопросы ответит пророк:
«…Ибо так сказал Господь Воинств, Бог Израиля: еще будут покупать дома, поля и виноградники в стране этой» (Иеремия, 32:15). И далее: «И будут покупать поля в стране этой... Будут покупать поля за деньги и писать купчие, и запечатывать, и выставлять свидетелей — в земле Биньяминовой и в предместьях Иерусалима, и в городах Иудеи...» (Иеремия, 32:43-44).
После семидесятилетнего Вавилонского пленения Анатот был заново отстроен. В книге Эзры (2:23) и в книге Нехемии (7:27) сказано при перечислении вернувшихся из плена иудеев следующее: «Жителей Анатота сто двадцать восемь».
Нехемия пишет, что левиты, жители Анатота, без колебаний скрепили печатью обязательство соблюдать законы, полученные Моисеем на горе Синай, и более не нарушать их (10:2). Так что можно не волноваться: в отреставрированном Храме службу несли и анатотские коэны.
Анатот не был забыт и в римско-византийские времена, город фигурирует в «Ономастиконе» Евсевия Памфила (Кесарийского), знаменитом списке библейских городов Палестины: «Анафоф (Άναθώθ), город жребия Вениаминова, отлученный священникам, приблизительно на три милиария от Элии (т.е. Иерусалима — М.К.); оттуда пророк Иеремия».
Есть все основания предполагать, что на месте «дома» пророка была возведена византийская церковь. В 638 году, впрочем, город попадает под власть Праведного Халифата и его христианская история заканчивается. В 1187 году именно со стороны Анаты выступает в сторону обреченного Иерусалима победитель крестоносцев Салах ад-Дин (Саладин).
К началу XIX века деревня, может, что-то из себя и представляла, но в 1832 году в ходе османско-египетской разборки по поводу владычества в Палестине ее полностью разрушил и опустошил Ибрагим-паша. В 1850-е десять арабских семей из ближайшей деревни Алимит (Илимит) перебрались в разрушенную Анату. О деревне того времени так сообщает в своей Библейской энциклопедии архимандрит Никифор (1891 год): «На месте древнего города, в настоящее время, по словам Английского путешественника, Робинсона, находится селение Аната, в расстоянии одного часа с четвертью с с.-в. от Иерусалима, и состоящее из нескольких жалких лачуг, жители которых очень бедствуют. Недалеко, впрочем, от означенного селения находятся каменоломни строительного камня, который в достаточном количестве вывозится отсюда в Иерусалим».
А в конце 70-х годах XIX века Русская духовная миссия в Палестине, возглавляемая архимандритом о. Антонином (Капустиным), проявляет интерес к арабской деревне Анате в расчете приобрести земли с античными развалинами, предположительно остатками храма, возведенного на месте дома пророка Иеремии. И вот результат этого «любопытства», зафиксированный в «Декларации драгомана Русской духовной миссии в Иерусалиме Я.Е. Халеби о земельной собственности архимандрита Антонина в Палестине» от 1894 года:
«В селе Аната, к северо-востоку от Иерусалима (родина пророка Иеремии), участок с развалинами и мозаикой куплен был Архимандритом Антонином на мое, Халеби, имя. Кушан на мое имя был получен Архимандритом».
Участок при въезде в Анату, называемый Бейу-эль-Хараба, площадью 370 кв. м. (а по другим данным — 450 кв. м.), согласно «Описи подвижных владений» был приобретен в 1879 году, а в 1899-м Халеби передал его в дар великому князю Сергею Александровичу, на чье имя и были переоформлены документы.
Но вот что странно: на купленном участке так и не были проведены раскопки, так и не было ничего построено, кроме как (по некоторым непроверенным документам) низенькой каменной ограды. И сегодня информация об этом участке отсутствует. По слухам, там сейчас построена мечеть. Вообще-то их в Анате две: одна посвящена Салеху (в мусульманской традиции наби (пророк) Салех — это библейский Шела, сын Иуды), а другая — «Румия». Возможно и вероятнее всего, это название происходит от арабского слова Рум, что значит «Византия». Однако французский археолог конца XIX века Шарль Клермон-Ганно высказывал предположение, будто «румия» — искажение имени Иеремия. Впрочем, обе версии указывают на то, что исламское святилище возведено было на христианских руинах.
К XXI веку деревня Аната разрослась чрезвычайно. По данным на 2006 год в ней проживает девять с половиной тысяч жителей. Территориально относится к Палестинской автономии. Про всякие глупости, типа русских участков и еврейских пророков, тут не вспоминают.
…Ну, а мы отправимся, наконец, на берега нашего деревенского оврага, всеизраильской достопримечательности, взятой под охрану Службой заповедников и национальных парков, на крутые обрывы ущелья, где бьет источник Прат, он же Фаран, один из трех основных родников потока Кельт, самого мощного русла Иудейской пустыни. Забавно, что Прат — это название одной из четырех рек, омывающих Эдемский сад (Бытие 2:14; в русском синодальном переводе — Евфрат). Возможно, наш ручеек носил это гордое имя благодаря древним поэтически настроенным жителями Анатота из-за исключительно райской красоты, творящейся на его заросших дикой мятой берегах. И, понятно, речка не могла не фигурировать в книге пророка Иеремии: «Так сказал мне Господь: пойди, купи себе льняной пояс и положи его на чресла твои, но в воду не клади его. И я купил пояс, по слову Господню, и положил его на чресла мои. И было ко мне слово Господне в другой раз, и сказано: возьми пояс, который ты купил, который на чреслах твоих, и встань, пойди к Евфрату и спрячь его там в расселине скалы. Я пошел и спрятал его у Евфрата, как повелел мне Господь. По прошествии же многих дней сказал мне Господь: встань, пойди к Евфрату и возьми оттуда пояс, который Я велел тебе спрятать там. И я пришел к Евфрату, выкопал и взял пояс из того места, где спрятал его, и вот, пояс был испорчен, ни к чему стал не годен. И было ко мне слово Господне: так говорит Господь: так сокрушу Я гордость Иуды и великую гордость Иерусалима» (Иеремия, 13).
Кстати, краеведы местные утверждают, что пояс испортился из-за того, что расселина, в коей он был спрятан, сама по себе — мелкий аквиферный источник, подпитывающих воды Прата.
Фигурирует Евфрат-Прат-Фаран и в сочинениях Иосифа Флавия. Рассказывая о жизни и деяниях одного из лидеров иудейского восстания против римлян Шимона бар-Гиоры, Флавий упоминает: «…А в одной ложбине, называющейся Фараном, он устроил много пещер, кроме еще тех, которые нашел здесь готовыми, и превратил их в казнохранилища и магазины для помещения добычи; в них он хранил награбленный хлеб, в них также помещалась значительная часть его шайки. Ясно было, что эти пробные походы и другие приготовления ведут к экспедиции против Иерусалима» (Иудейская война, 4:9:4).
Замечательно это начало ущелья и тем, что в IV веке здесь подвизался широко известный православному миру святой — преподобный Харитон Исповедник. Предание гласит, что по дороге в Иерусалим (а туда он отправлялся из Иконии после гонений со стороны язычников) схвачен был Харитон разбойниками, связан и брошен в одну из уже упомянутых Фаранских пещер. Там в ожидании смерти святой так горячо, благостно и просветленно молился, что свершилось чудо и в пещеру заползла змея, мучимая жаждой, которая и отведала разбойничьего вина из кувшина, отравив оное своим ядом. Разбойники, вернувшись в стан свой, напились отравленного вина и тут же полегли хладными трупами все до единого. Золото и сокровища, найденные в пещере, преподобный раздал нищим, а на месте чудесного спасения выстроил храм, ставший духовным центром Фаранской лавры, самой первой монашеской обители в Иудейской пустыне. Умер Харитон в 350 году, и погребен, по его завещанию, здесь же, в дорогой ему Фаранской обители.
В конце XIX века остатки лавры были приобретены для РДМ архимандритом Антонином (Капустиным), а с 1997 года успешно приводятся в порядок под эгидой РПЦЗ (Русской православной церкви за рубежом) и стараниями игумена монастыря о. Харитона (преемственность поколений!).
В общем, весь этот культурно-исторический багаж не мог не повлиять на современных анатотцев. Альмон-Анатот был основан в 1982 году группой иерусалимских интеллектуалов и прочих творческих работников, не без основания полагавших, что наши ландшафты содержат источники не только воды, но и вдохновения. Расскажем о творчестве трех старожилов Анатота.
Даниэль Фрадкин родился в Москве. С шести лет посвятил себя игре на скрипке. В Израиль он репатриируется в 1973 году и сразу же становится первой скрипкой Иерусалимского симфонического оркестра. С 1999 года преподает барочную скрипку и виоль де-амур в Иерусалимской академии музыки им. Рубина. А в 1996-м он организовал "Биньямин-квартет", исполняющий произведения классицизма на аутентичных инструментах.
Другой анатотский Даниэль, Акива, — тоже музыкант. Родился в Израиле, в Хайфе. Гитарист, лютнист и композитор, сочиняющий для гитары, лютни, блокфлейты, флейты, скрипки и фортепиано соло. Лауреат множества израильских премий. Возглавляет музыкальные отделы Высшей школы искусств в Хайфе и института Керем в Иерусалиме. А вы представляете, как млеют от наслаждения жители Анатота, когда Дани Акива по праздникам берет на себя роль хазана (кантора) во время общей поселковой молитвы?
Авраам Нохам — художник и скульптор. Иерусалимец в третьем поколении, родился в 1923 году. Учился в знаменитой школе «Альянс», Педагогическом институте и Еврейском университете. Был одним из самых молодых лидеров Партии труда (МАПАЙ) и бойцом Хаганы. Участвовал в Войне за независимость Израиля, в операции «Кадеш» (1956 год), Шестидневной войне, Войне Судного дня. Преподавал английский язык, долгие годы был директором школы, а потом всерьез увлекся изобразительным искусством… По словам самого Авраама, его творческая ниша — «попытка прикоснуться к тайнам еврейского национального самосознания». И вот осенью 2002 года стараниями Авраама и его жены Бэлы в Анатоте был открыт музей-галерея работ Нохама «Библейское послание».
Изящная словесность тоже не обошла вниманием Анатот. Вот и закончим этот краткий очерк об одном еврейском селе и его культурном «бэкграунде» стихотворением пусть не анатотского, но иерусалимского поэта Александра Бараша:
АНАТОТ
Мы долго спускались с огромной песчаной горы
по кольцам светящейся белой дороги
Спиралью движенья вскрывались сухие миры —
как русло для взгляда и чистая почва тревоги
Пустыня была мне близка как пустой горизонт
где каждая вещь обретает свое измеренье
Мы можем построить свой город — запомнить свой сон
на твердой скале изначального изнеможенья
Я жизнь не могу удержать но я знаю что я был с тобой —
что в этой мечте я гулял и летал и валялся
Я смог наконец в этот раз сжать гудящие пальцы —
в лимонном саду над источником с нежной водой
В анисовых зарослях — шорох стрекоз
земля словно солью пропитана черепками
Здесь можно застыть монументом естественных слез —
над тем что любая любовь обращается в камень
Но в этот момент я — был сутью ущелья его
сознанием силы его сквозняком удержанья
кипящего света над истеричной кривой
сползания в непродуктивную жалость
Есть ясная щель — в безвоздушной пустыне — зазор
с водой из-под камня и тенью под хищною птицей
И если все нити на время связались в узор
то с тем что случилось — уже ничего не случится