Лондон мне всегда представлялся самым туманным местом в Европе, а Хитров рынок, несомненно, самым туманным местом в Москве.
Большая площадь в центре столицы, близ реки Яузы, окруженная облупленными каменными домами, лежит в низине, в которую спускаются, как ручьи в болото, несколько переулков. Она всегда курится. Особенно к вечеру. А чуть-чуть туманно или после дождя поглядишь сверху, с высоты переулка — жуть берет свежего человека: облако село! Спускаешься по переулку в шевелящуюся гнилую яму.
Бывшая Хитровка начинается от Котельнической набережной, там, где темно-серая Яуза сливается со свинцовой водой Москвы-реки. Короткая и широкая Солянка служит въездными воротами в квартал, до сих пор будто отгороженный от остального мира, словно бы замкнутый Маросейкой и бульварами в некоем вневременном существовании. Холм Китай-города возвышается над окружающим пространством со своей сейчас уже призрачной стеной, остатки которой до сих пор можно видеть в подземном переходе. "Китай", он же city, в обрусевшем произношении. Наш Ile de la Cité или City of London. City-город, город-город, вечно бьющееся, хоть и медленно, инородное сердце мегаполиса, вбирающего в себя веками всё и вся – во славу себе.*******
Еврейская Москва вообще-то двигалась от Кремля на восток. Там, где сейчас развалины бывшей гостиницы «Россия», было Зарядье – квартал, лежащий «за рядами» рынка на Красной площади. В нем и останавливались торговцы – кто на ночлег, а кто и надолго. Мелких купцов с площади постепенно изгнали, и они из Зарядья переместились на холм, лежавший с восточной стороны, ближе к Гончарной слободе и Глинищам – большому урочищу у реки, известному с XIV века. Память о нем сохранилась в названии Большого Спасоглинищевского переулка, бывшей улицы Архипова, или попросту «горки». Здесь есть чудесная точка на мостовой между армянским рестораном и салоном красоты, с которой виден во всей красе шпиль высотки на Котельнической.
Т.Маврина. "Солянка" (1948 г.)Если и есть в Москве genius loci, «гений места», то он здесь – в заброшенных переулках маленького городка в центре мегаполиса, в граффити на стенах дворов-колодцев и печальной, зыбкой красоте сбегающего к реке Яузского бульвара.С перекрестка Солянки и Китайгородского проезда купол синагоги похож на вечно стоящую над переулком тучу, украшенную магендавидом. По преданию, на него перекрестился великий князь Сергей Александрович, проезжая мимо в карете. Осознав свою ошибку, князь расстроился; открытие Большой хоральной синагоги несколько задержалось, и еврейское население, предвкушавшее появление общинного дома, опять было принуждено собираться в частных молельных залах.
Бело-желтое классическое здание Большой хоральной идет узким улицам Китай-города как корове седло. В их хитросплетении скорее ожидаешь встретить крохотный штибл с дверью, вросшей в землю, чем роскошный свадебный торт, вздымающийся над окрестными зданиями. Это, конечно, синагога парадная, репрезентативная, для речей премьер-министров и детских хоров, для шуршания меховых шуб зимой и скольжения шелковых юбок летом, для брильянтов в нежных ушках щебечущих на балконе дам и для уверенных мужчин в шитых на заказ английских костюмах.За ее пределами – грустная заброшенность зданий, сбитый булыжник крутых улиц, то взбирающихся на холм, то спускающихся к набережной, нетронутые кисти рябин над белыми стенами Ивановского монастыря, вечной тюрьмы русской графини Батори, Дарьи Салтыковой. Вороны важно гуляют под моросящим дождем. Кое-где во дворах сохнет на веревках постельное белье.
Не здесь следует искать присущего любому мегаполису светского лоска или эротического напряжения. Не здесь, а где-нибудь на Чистопрудном бульваре, там, где:Коробка с красным померанцем
Моя каморка.
О, не об номера ж мараться
По гроб, до морга!
Напротив, кстати, процветает гостиница «Подушка», так что со времен Пастернака ситуация с номерами не изменилась. Это напряжение на Большой Никитской и Поварской, в сонливый августовский полдень, когда:
Разговоры вполголоса,
и с поспешностью пылкой
кверху собраны волосы
всей копною с затылка.
Ну и, конечно же, на просторах Воробьевых гор, эдакого Central Park на московский манер, там, где «грудь под поцелуи, как под рукомойник», ракита и плющ, и весь арсенал интеллектуальных ловеласов, соблазняющих девушек в тени своей alma mater.
А в сумрачно-торговом Китай-городе секса нет. Как нет здесь ни блеска Тверской, ни элегантности Патриарших прудов, ни ленивого обаяния арбатских переулков. Даже вечно пустынные Миусы, и те сейчас щеголяют ухоженной буржуазностью, привечая прелестных бездельниц с профессиональными фотокамерами. Китай-город же остается неизменно одиноким, гетто для алкоголиков-любителей и непризнанных гениев, оживающим лишь в еврейские или христианские праздники, когда Большой Спасоглинищевский наполняют длинные черные автомобили и колокольный звон плывет над покосившимися домами.
Даже торгующие бегут этого заповедника, выставляя свои форпосты по его границам – Маросейка, Покровка, Китайгородский проезд, Бульварное кольцо тонут в запахе кофе и шашлыков, этого извечного пристрастия москвичей.
Первые шашлыки появились у Автандилова, державшего в семидесятых годах первый кавказский погребок с кахетинскими винами в подвальчике на Софийке. Потом Автандилов переехал на Мясницкую и открыл винный магазин. Шашлыки надолго прекратились, пока в восьмидесятых–девяностых годах в Черкасском переулке, как раз над трактиром «Арсентьича», кавказец Сулханов не открыл без всякого патента при своей квартире кавказскую столовую с шашлыками и – тоже тайно – с кахетинскими винами, специально для приезжих кавказцев. Потом стали ходить и русские.
Заходили опять по рукам карточки «племянника князя Аргутинского Долгорукова» с указанием «Петергофа», и дело пошло великолепно. Это был первый шашлычник в Москве, а за ним наехало сотни кавказцев - шашлыки стали модными.
Однако кое-какие традиции истинно московского гостеприимства еще живы в стенах Китай-города. Осенью из лесов средней полосы сюда везут ароматный груз – хрупкие оранжевые лисички, белые грибы с ножками цвета сливок и шоколадными шляпками, карминно-красные подосиновики становятся основой для наваристой грибной солянки. Этот суп идеально подходит и для тех редких осенних дней, когда небо над холмом окрашивается в прозрачную голубизну, и вода на реке топорщится под встречным ветром, и для других – когда в переулках City-города повисает почти лондонский смог и каждый встречный чем-то смахивает на исконного обитателя Хитровки.
Московская грибная солянка
Что надо:
1,5 литра воды
6-8 сухих белых грибов
2 стакана соленых грибов
12 маслин
2 стакана мелко нарезанной капусты
1,5 стакана квашеной капусты
1 морковь
петрушка, укроп, сельдерей
0,5 стакана сметаны
2 луковицы
2 ст. ложки сливочного масла
2 помидора
3 лавровых листа
10 горошин черного перца
0,5 лимона
Что делать:
1. Отварить сухие грибы, вынуть, когда размякнут, нарезать соломкой, вновь положить варить, добавив морковь, петрушку, сельдерей, нарезанные соломкой
2. Свежую и квашеную капусту потушить с помидорами и луком на масле до мягкости
3. Соленые грибы ошпарить, нарезать мелкими кусочками
4. Соединить все продукты, добавить пряности и варить 15 минут на умеренном огне. Готовую солянку заправить сметаной и свежевыжатым соком лимона.