Россия, 2011
Режиссер: Виктор Гинзбург
В ролях: Владимир Епифанцев, Михаил Ефремов, Андрей Фомин, Сергей Шнуров, Владимир Меньшов
ПираМММида
Россия, 2010
Режиссер: Эльдар Салаватов
В ролях: Алексей Серебряков, Федор Бондарчук, Петр Федоров, Екатерина Вилкова, Артем Михалков//
Девяностые уже стали мифом, и Москва девяностых — мифическое пространство. Ее границы расползались далеко за МКАД, нереконструированную и тусклую кольцевую автодорогу. Москва девяностых, в сущности, пространство беспредельное — во всех отношениях: она растопыривалась по всему миру, она вела танки на литовскую телестудию, распаковывала чемоданы в Хайфе, накручивала глушитель на пистолет в Нью-Йорке, выступала на подиуме в Париже и оставалась при этом компактным местечком где-то в России, недалеко от станции Петушки. Она не была городом, она была миром.
Два фильма, вышедшие почти одновременно, смотрят на Москву девяностых и на саму эту эпоху с разных точек зрения. Сегодня самое время осмысливать девяностые — и как зародыш двухтысячных, и как самостоятельное время. Два фильма, вышедшие почти одновременно, рассказывают о разных событиях 90-х, которые, во многом, предопределили сегодняшнюю расстановку политических и экономических сил. Но эти два фильма — попытка не осмыслить девяностые, а освоить их, как крупную сумму внезапных денег. Не зря Гинзбург уверен, что его «Generation П» станет культовым (не станет), а продюсер «ПираМММиды» Сергей Ливнев объясняет, что авторы хотели найти в Мавроди что-то хорошее, вопреки тенденции очернять недавнее прошлое (хорошее нашли, но Мавроди, к счастью, потеряли).
Эти два фильма напрашиваются на сравнение, и сравнивать хотелось бы не столько разных героев девяностых (гений, сразу схвативший слишком большой кусок, или подчиненный, медленно ползущий к самому верху), и не столько особенности ностальгии («у нас была великая эпоха» или «именно тогда мы начали придумывать сегодняшнюю великую эпоху»). Сравнить хотелось бы разную атмосферу, которую оба фильма выдают за атмосферу девяностых.«ПираМММида» Эльдара Салаватова, основанная на истории Сергея Мавроди и его кампании по отъему денег у народа, походя превращает Москву в мифическое место силы. «Generation П» Виктора Гинзбурга, экранизация романа Виктора Пелевина о рекламе, вау-факторе и о том, кто на самом деле правит миром, подробно и на первый взгляд дотошно выстраивает время и город — и получается неубедительная декорация.
У дебютанта Гинзбурга вышел хипстерский кинокапустник, основанный на хороших и не очень хороших рекламных шутках Пелевинского «Generation П», с превосходными и не очень хорошими актерами (лучше всех — Михаил Ефремов в роли накокаиненного божка). Читать романы Пелевина как пародию на реальность — значит краев не видеть; гораздо чаще реальность пародирует пелевинские книжки. Пелевинские геометрические узоры процарапаны на пыльной зеркальной поверхности, и их восприятие напрямую зависит от степени укуренности человека, который смотрит в это зеркало. 
«Generation П» Гинсбурга — не зеркало, а каталог продаж. Время в фильме — набор слоганов и знаменистостей. Неважно, чем и как сдвигать реальность — деньгами, работой в рекламе или мухоморами, но когда она двинет собой, ты почувствуешь это на всех уровнях сознания. Этого движения в фильме нет. Чем бы ни был занят герой фильма Вавилен Татарский (Владимир Епифанцев), — торгует ли в ларьке, торгует ли воздухом (в этом случае рекламным), бегает ли от пуль, становится ли богом, — атмосфера фильма не меняется, меняются только декорации. Даже галлюциногенные трипы — всего лишь театр на фоне плохо нарисованного задника.Достоверная атмосфера в кино — в данном случае, как гласит аннотация, «кропотливо воссозданная атмосфера 90-х», — создается не только из правильно подобранного реквизита, точного грима, нужного градуса иронии, понимания, с какой скоростью шло то или иное время, как быстро люди нажимали на курок, если что, и сколько денег помещалось в чемодан. Важны еще сотни мелочей. Одна из таких мелочей — правильно осознанное пространство и его функция.
Дело не в том, что Вавилонская башня выглядит в фильме компьютерной иллюстрацией, типографика на вывеске «Институт пчеловодства» кажется неубедительной (само здание, правда, выбрано идеально — бруталистский монстр РИА «Новости», бывший АПН), а на углу улицы Горького и Неждановой не было в 90-х цветочного ларька и торгующих чем попало старушек. Понятно, что Гинзбург экранизирует не историю, а пародию-притчу, в которой брэнд важнее вещи, а атмосфера важнее пространства. Но авторы фильма, посадив где попало старух с тряпками, или поставив ларек, или выложив на стол малиновый пиджак, уверены, что таким образом «кропотливо воссоздают атмосферу». Да нет же, это не атмосфера, это просто список вещей. И гламурные знаменитости в гинзбуровском «Generation П» — тоже просто вещи, символы, их лица имеют смысл лишь для тех зрителей, кто вообще их знает и помнит. Рената Литвинова, малиновый пиджак, поддельные часы, Роман Трахтенберг, Сергей Шнуров, Игорь «в тумбочке "ОМ"» Григорьев, Александр Гордон, Леонид Парфенов, мерседес, Иван Охлобыстин, — в фильме мелькают многие из тех, кто сделал из 90-х миф. Но играть им, в общем, нечего. Они — как та пелевинская стодолларовая купюра, через которую нюхают плохой кокаин:«Каждый раз Татарский спрашивал себя, зачем он и другие платят такие деньги, чтобы вновь подвергнуть себя унизительной и негигиеничной процедуре, в которой нет ни одной реальной секунды удовольствия, а только мгновенно возникающий и постепенно рассасывающийся отходняк. Единственное объяснение, которое приходило ему в голову, было следующим: люди нюхали не кокаин, а деньги, и свернутая стодолларовая купюра, которой требовал неписаный ритуал, была даже важнее самого порошка».
Но это если знаешь, что такое стодолларовая купюра. А если лица и вещи не так важны? Тогда фильм распадается на несмешные гэги.
В романе Пелевина запечатлен тот момент в российской истории, когда пространство плыло и растекалось горячим пластилином и сквозь московское марево просвечивал Вавилон. Это было пространство вероятностей, пространство предчувствия всемогущества, и за любым порогом ждал институт пчеловодства. В фильме же все пространства разомкнуты, бессвязны: есть пригорок с мухомором, вавиленская башня с облезлыми картинками, настоящие (слишком современные) московские улицы и здания, которые неубедительно, как в студенческой самодеятельности, играют Москву 90-х и телевизионно-рекламный мир, который, по идее, должен постепенно подмять под себя все. По сюжету, в фильме должна торжествовать виртуальность, но на экране суетится какой-то склад, база данных. Лишь однажды на московском фасаде проступает барельефом воспоминание о богине Иштар, но в остальном город останется складским помещением.Выкинуть с этого склада все лишнее — и лучшей экранизацией «Generation П» стал бы фильм вроде «Трона», чистая компьютерная графика, безо всяких «примет девяностых». Идеальный памятник началу виртуальных времен, идеальная Москва, на которой можно нарисовать что угодно, она стерпит.
* * *
«ПираМММида» воссоздает несуществующую Москву и преувеличенные, мрачнейшие девяностые. Этот тон задается сразу, как только в кадре появляется вертолет, несущий гигантскую букву «М». Москва «ПираМММиды» — это, скорее, местный Готэм-сити, черно-серый мегаполис комиксов, изрисованный бабблами с буквами. Вжжжж! Аааа! Бабах! МММ!
Довольно гнусная история создателя «МММ» здесь не просто облагорожена, она превращена в героическую историю борьбы человека — нет, даже не с системой. Это холодная борьба гения с идиотами, и Мавроди (то есть, герой фильма Мамонтов) оказывается Бэтменом и пионером-героем в одном лице. Это не биографическая драма, не политический триллер и не плутовская сага. Это действительно комикс. Здесь все слишком: Мамонтов — красавец и умница, налоговых документов — целые комнаты, букв «М» — целый вертолет, тех, кого можно повести за собой, — целое стадо, денег — столько, что в них — только купаться.Стилистически это больше всего похоже на заблудившуюся экранизацию «Хранителей»: Мамонтов — как доктор Манхэттен, он разрабатывает универсальное оружие. Аккумулирует человеческую жадность, понимая, что рано или поздно она жахнет. Главный минус «ПираМММиды» в том, что авторы, похоже, сами не понимают, что у них получается комикс, и все реверансы в сторону двухтысячных объясняют не условностью фильма, а тем, что «иначе молодежь может не понять».
Чего же тут не понять? И пространство, и история тоже ведут себя как в «Хранителях». История стелется под Мамонтова: толпы граждан идут штурмовать ради него (то есть ради своих денег) Кремль, «мамонтовки» близки к тому, чтобы стать твердой валютой. Пространство, то есть Москва 90-х, отдается героям с еще большей готовностью. Она — послушная игрушка, пластичный материал. Когда главный злодей (манерный Федор Бондарчук, противный олигарх) видит у кого-то на столе макет Останкинской башни, он вертит его в руках: «Продается?» В следующем эпизоде телевидение уже принадлежит злодею. Когда Мамонтов, уже потерявший почти все, но не покорившийся, смотрит на Москву из кабинета этого олигарха, над городом собирается буря. Город — подсознание героя, этот наивный ход хорош только в комиксах. 
Здесь, как и в «Generation П» , много телевизионной реальности, но в «ПираМММиде» она действительно заставляет вспомнить девяностые: люди на экране жмутся друг к другу, стоят вплотную, как будто боятся обрести личное пространство. Камера всегда показывает их слишком близко, искаженно, и от этого (или от времени) у каждого — безумный взгляд. Люди никуда не помещаются — а еще никуда не помещаются деньги, сила, эмоции. Всего через край. Это Москва не малиновых пиджаков и журнала «ОМ», а серой грозы и алчного упрямства.
Самое смешное, что в роли Москвы в большой части «ПираМММиды» выступал Минск — именно там сохранилась атмосфера 90-х. Серый тон был выбран оператором Гораном Павичевичем не потому, что так выглядела Москва, — Павичевич вообще не бывал тогда в России. Он объяснял: «Поскольку в Сербии в это время происходило то же самое, у меня было ощущение, какой эффект должна была произвести картинка на зрителя». Итого: в «ПираМММиде» не настоящая Москва, не настоящая история и придуманный герой. А кислый ветер девяностых почему-то ощущается. Возможно, потому, что предметы и лица — герои «Generation П» — напоминают эссе «Девяностые годы» в гламурном журнале, тогда как алчность и безграничные возможности — персонажи «ПираМММиды» и ее движущая сила — заставляют думать о богах, героях и мифах.
А девяностые, какими мы их сейчас знаем и любим, это миф.
И другое российское кино:
Тотемные вещи Алексея Балабанова
Призовая игра Алексея Попогребского
Взлетная тяга Андрея Прошкина
Война Веры Глаголевой
А также:
Идеальная экранизация Пелевина
Все о "Хранителях" Майкла Мура