Режиссёр: Андрей Малюков
В ролях: Данила Козловский, Владимир Яглыч, Дмитрий Волкострелов, Андрей Терентьев, Борис Галкин, Екатерина Климова
С историей тяжело иметь дело, она ворчит и вырывается. Чуть отвлечешься — она уже совсем не похожа на то, что тебе рассказывали в школе, и в конечном итоге коллективизацию приходится изучать по «Кубанским казакам», а эпоху застоя — по «Иронии судьбы». Потом появляется новое кино, которое основано уже не на воспоминаниях очевидцев, а на ощущениях от старых фильмов. Сериал «Ликвидация» показывает, скорее, Одессу ценителей сериала «Место встречи изменить нельзя», чем реальную послевоенную Одессу. «9 рота» — это огламуренная память о фильме «Они сражались за Родину» Бондарчука-старшего, умноженная на голливудские военные эпосы, а не реальная история десантников девятой роты.
Великую Отечественную войну поколение 30-40-летних знает по великому отечественному кинематографу, а поколение 20-летних и этого не помнит: двадцатилетние предпочитают свеженькие блокбастеры. Так что поколение next не пронять гордым пафосом классических «Судьбы человека», «Летят журавли» или «А зори здесь тихие», да и сокращение «ВОВ» для них означает всего лишь игрушку «World of Warcraft». Вот для тех, кто ходит в кино и играет в игрушки, и был сделан фильм «Мы из будущего».Для режиссера Андрея Малюкова и сценариста Эдуарда Володарского советский героический пафос — это личное, неоднократно осмысленное переживание. Малюков начинал в семидесятые со знаменитого «В зоне особого внимания», фильма не военного, но воспроизводящего ситуацию, приближенную к боевой, потом сделал военную драму «Я — русский солдат», а в двухтысячных занимался телесериалами вроде «Диверсанта» или «Грозовых ворот». Володарский — автор сценариев к фильмам «Свой среди чужих, чужой среди своих», «Проверка на дорогах», «Мой друг Иван Лапшин». Для них, любящих слова «честь» и «совесть», все вот это — черно-белые ревущие предвоенные и послевоенные годы, гордость и идеалы советского человека — понятнее и ближе, чем сегодняшняя разноцветная действительность. А для современных молодых людей, любящих слова «типа» и «блин», 3D-реальность компьютерных игрушек понятнее и ближе, чем ощущения воевавших прадедов. Фильм «Мы из будущего» — точка схода поколений, попытка найти общий язык. Володарский с Малюковым вытаскивают поколение next из компьютеризованного и циничного современного мира — и отправляют в тот, который для старшего поколения символизирует «настоящую жизнь» и «великую страну». Во времена перестройки примерно так сделал Хотиненко в своем «Зеркале для героя», но его персонажи проваливались в алогичное и неповоротливое послевоенное прошлое ради того, чтобы герой смог понять своего отца. У героев фильма «Мы из будущего» нет никаких отцов, им бы себя понять.
Каждый пионер эпохи застоя хоть раз примерял на себя подвиги из книжной серии о пионерах-героях («а я смог бы вот так?»), каждый играл в фашистов и «наших». Сегодня и слово «фашисты», и слово «наши» поменяли смысл. А дети уже не знают лично никого из воевавших на той войне. Великая Отечественная постепенно перестает быть частью личной истории, становясь всего лишь историей страны.Герои «Мы из будущего», четверо «черных археологов», зарабатывают продажей военных артефактов. На месте раскопок они ведут себя по-свински, оскверняют могилы, смеются над непонятно откуда взявшейся старушкой, у которой «как раз тут сыночек пропал в 1942 году, в августе, у него портсигар был, с дарственной надписью самого Буденного, так вы найдите портсигар-то, милые, а?»
Задача ясна. Инфернальная старушка, появившаяся как раз в тот момент, когда один из гробокопателей чуть было не пальнул по найденному в блиндаже черепу, — это, похоже, Родина-мать с вечной крынкой молока, и вот Родина-мать уже зовет, и ребята вынуждены идти на этот зов. Пареньки находят в блиндаже документы, выданные на их собственные имена, с их собственными фотографиями. Обвинив в глюках паленую местную водку и не догадавшись, что паленым было молоко Родины-матери, ребята прыгают прохладиться в местное озеро, а выныривают уже в 1942 году, в августе.
Конечно, все это напоминает компьютерную игрушку, и, к чести авторов, они не скрывают сходства: открывающие титры идут на фоне военной «стрелялки» и прилизанных, каких на самом деле не бывает, видов Питера. Четверо героев похожи скорее на персонажей игры, одного из которых надо выбрать перед очередным заданием: у лидера, Бормана, побольше ума и сексапила, у скинхеда Черепа — много силы, у рэппера Спирта — умение играть на гитаре, у геймера Чухи — смущенная улыбка. Эти люди не могли оказаться вместе ни в какой реальности, кроме придуманного компьютерного мира, но в процессе прохождения квеста они перестают быть просто «молодежью» и становятся живыми людьми. В 1942 году их ожидает война, хороший старшина, строгий особист, поход за «языком», плен, любовь и смерть. Все это очень условно, во все это сложно поверить, — но не поверить невозможно, потому что в условной реальности эмоции оказываются абсолютно настоящими.
Можно сколько угодно обсуждать, что в настоящем 1942 году голых мужиков, вынырнувших из озера, расстреляли бы на месте, танки не выглядели как замаскированные тракторы, а санитарки во время военных действий вряд ли щеголяли в мини-юбках и с выщипанными бровями. Но суть фильма — не в том, чтобы следовать исторической правде. «Мы из будущего» — фильм не о правде, а о легенде. О легендарном времени героев, воспетом в киноклассике (не зря в фильме столько явных и скрытых киноцитат), и о том, что на самом деле эти герои — просто голые парни посреди войны. И им очень страшно.И, конечно, «Мы из будущего» — это попытка создания национальной идеи. Одна из главных сюжетных линий фильма — перерождение скинхеда Черепа, который, увидев нацистов воочию, начинает что-то понимать про понтующихся бритоголовых и в финале фильма камнем сцарапывает с плеча татуировку-свастику. А надев солдатскую форму, Череп становится настоящим советским героем с плаката.
Фильм начинается с того, что парни дерутся с конкурирующей компанией гробокопателей, предводителя которой зовут Ашотом, а заканчивается тем, что они нехорошо смотрят на тусующихся скинхедов — видимо, поняв, кого на самом деле надо бить. Это, в сущности, попытка напомнить о национальной идее СССР: в Советском Союзе объектом для ненависти обывателя был не чужак (Ашот или рэппер с дредами), а предатель «нашего общего дела» (врачей-убийц ненавидели — номинально — не за их национальность, а за то, что «врачи-убийцы»). А объектом для любви была не только собственная семья, но и эта вот полубезумная Родина-мать, которая поит солдатиков молочком и просит у них портсигар с подписью самого Буденного. И когда герои «Мы из будущего» встают перед бабкой на колени и просят «прости нас», — это они просят прощения не только за то, что стреляли по останкам и раскапывали могилы, а еще и за потерянную подпись Буденного, за отметеленного Ашота, за шестьдесят забытых лет, за мертвых и живых, за то, что страшно, за то, что некуда деваться, — за все, за что можно попросить у Родины прощения.
Это очень хороший фильм. Не потому, что актеры хорошие, или диалоги такие, каких в современном кино не бывает. Авторы «Мы из будущего» дали зрителям сыграть в квест «У нас была великая страна». И вдруг обнаружилось, что лозунг этот… ну, он, типа, живой. И что с ним теперь делать — непонятно.Еще почитать:
Война
Считается, что человек вовлечен в исторический процесс